В мировой культуре звонарь всегда остаётся загадочной и немного мистической фигурой. Представить, что перезвон по праздникам создаёт обычный человек, которого можно встретить в автобусе или супермаркете, практически невозможно. Но, как выяснилось, его можно увидеть даже на джазовом концерте.
Дмитрий Панькин, звонарь Свято-Введенского Кизического монастыря и храма святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, преподаёт джаз в музыкальной школе и ездит со своим ансамблем на всевозможные фестивали. О том, как он совмещает такие, казалось бы, противоположные направления, он рассказал на встрече в выставочном зале «Манеж». Интерес к нему со стороны аудитории был просто колоссальным! Вопросов задавали больше, чем достаётся некоторым знаменитостям на пресс-конференциях. И, надо сказать, даже молодым было, что послушать.
— Как вы решили пойти в звонари?
— Встретил на улице своего бывшего ученика из музыкальной школы. Слово за слово, и выяснилось, что теперь он священник, отец Михаил. Рассказал, что учился в Ярославской школе звонарей. Мне стало интересно, и он прямо на улице, даже без верёвок показал, как это делается. Я решил попробовать, пошёл к епархиальному секретарю, попросил благословения и сразу стал звонить. Потом — как снежный ком. Я начал интересоваться историей, более профессионально подходить к работе. Даже записал компакт-диск в 2012 году. Называется «Колокольный звон казанской епархии». Весь тираж раскупили.
— Разве для того, чтобы работать звонарем, не нужно принимать сан?
— Нет, это такая традиция. Даже в известные монастыри звонарей приглашали со стороны. Когда-то был чин — посвящение в звонари, теперь обходятся благословением. Сейчас мы не обделены вниманием, регулярно проходят фестивали колокольного звона. Но испокон веков это была самая низкооплачиваемая и неуважаемая профессия. Звонили неграмотные сторожи при церквях, частенько на колокольню отправляли неспособных к учению послушников. Конечно, были и самородки. Но они, блеснув, уходили. Поэтому до нас дошло так мало их имён. Хотя весь народ очень любил колокольный звон.
— А сколько сейчас получает звонарь?
— Копейки, естественно. Церковь — это не для заработков.
— В Казани много ваших коллег?
— Не задавался таким вопросом, мне самому сейчас стало интересно. Надо уточнить этот вопрос.
— Вам нужно каждый день звонить в колокола?
— Нет, но довольно часто. Когда серьёзные церковные праздники, отпрашиваюсь с основной работы.
— На них, теоретически, можно сыграть любую мелодию?
— Можно. Но русские православные колокола считаются «музыкально неправильными» — слишком много обертонов. Некоторые для этих целей пытались при помощи подточки привести их к европейским аналогам, звук которых куда проще и довольно точно настраивается. Но всё же, колокол — это не музыкальный инструмент. Если у нас 12-ти тоновая хроматическая гамма, то здесь — море звуков, многие из которых даже не улавливает наше ухо.
— Духовенство одобряет нововведения в колокольном звоне?
— Нет, что вы. Был такой звонарь Константин Сараджев, который обладал уникальным слухом — различал более тысячи звуков в одной ноте. Его мечтой было создание концертной звонницы. Но от него отмахивались, как от назойливой мухи. А он был уникальным человеком! Мог услышать в гостях незнакомую мелодию и тут же повторить её на рояле, даже с ошибками человека, который её играл. Но Сараджев всегда смеялся и говорил про фортепиано: «Что может воспроизвести эта дура по сравнению с колоколами?»
 |
— Вы ведь и сам не профан в музыке, у вас есть серьёзное музыкальное образование.
— Да, у меня за плечами Гнесинка и несколько лет в качестве барабанщика джазового ансамбля.
— Неужели можно так просто сменить джаз на духовную музыку?
— Я от неё до сих пор не отошёл, преподаю в детском джазовом ансамбле, мы ездим на фестивали по всей стране. Да и принцип там один — импровизация. Для той, и для другой музыки никогда не напишешь строгую партитуру, потому что самое главное — это то, что между основными ударами. И всё же, интереснее всего для меня колокола.
— Если человек влюбился в колокола, то всё, без шансов? Как болезнь?
— Я думаю, да. К тому же, никто и никогда не сыграет джаз лучше, чем темнокожие музыканты. Заведомо быть на вторых ролях? А колокола — это своё, родные традиции. Ты начнёшь звонить — и любой чёрный будет смотреть с удивлением. К тому же, это сейчас актуально, постоянно проводятся фестивали.
— Сколько звонарей туда приезжает?
— Не считал, около шестидесяти человек. Что интересно, ростовчане никогда не позволят себе репетировать. Они держат марку.
— Неужели в стране так мало профессионалов?
— Нет, конечно. Просто на фестивале нужно показывать что-то интересное. Звонить на незнакомой колокольне не так комфортно, нужно приноровиться. Кроме того, нужно очень серьёзно относиться к профессии: знать, увлекаться, слушать записи. Лучше всего лично познакомиться со звонарями, учиться разным традициям колокольного звона. Потому что опыт передаётся от учителя к ученику, партитур практически не существует. Есть определённый канон, который звонарь должен сам ощущать. Из-за этого некоторые звоны оказались безвозвратно утеряны.
— Почему никто их не догадался записать?
— Для меня это тоже удивительно. Особенно в 30-е годы, когда гонения на церковь были особенно жестокими, преемственность оказалась нарушена, а уникальные колокола массово уничтожались. Ведь даже в уставе колокольного звона нет каких-то конкретных указаний. Сохранились краткие схемы Аристарха Израилева, трезвон Александро-Невской Лавры. Это даже нельзя назвать партитурой — просто некие общие правила.
— А вы можете создать свой, уникальный звон?
— Конечно, этим и занимаюсь. У каждого опытного звонаря есть свой «почерк». Исполнение меняется и в зависимости от православного праздника. Повторение почти исключено. Конечно, у всех разные музыкальные данные. Но иногда бывает корявый звон, который берёт за душу.
— Вы упомянули, что утеряны многие традиции звона. Но после революции и секреты мастеров литейного дела канули в лету. Понятно, что воспроизвести их ещё лет 60 назад было невозможно. Но сейчас, с развитием технологий, когда и сплавы, и форму можно просчитать до сотой доли миллиметра, почему никто не создаёт такие же благозвучные колокола, как в старину?
— Сейчас научились отливать. К 400-летию Дома Романовых замечательный колокол создали. Просто это очень дорогостоящее дело. Оно и раньше было недёшево, но в прежние века цари очень любили колокола и жертвовали на них большие деньги. Частенько миряне собирали по грошику на их создание. И всё же, уникальные старинные колокола, пожалуй, невозможно повторить. Дело здесь не в науке. Был такой замечательный завод «ЗИЛ», который вплотную изучал их спектр. Они исследовали один дореволюционный колокол, и были очень удивлены, когда увидели, что звук от него исходит в форме объёмного креста. Раньше были особые секреты мастерства, и даже цари очень беспокоились о сохранении преемственности. Во времена Алексея Михайловича был закон, по которому детям и даже племянникам звонарей запрещалось идти в какие-либо приказы, кроме пушкарского. Учиться отливать колокола их отдавали с самого детства, потому что страна нуждалась в этих мастерах.
— У колоколов есть названия, и они нередко очень необычные. С чем это связано?
— Их дают по звучанию. Например, благозвучные колокола называют «Лебедь». А неблагозвучным русский народ даёт хлёсткие прозвища: «Козёл», «Баран», «Беспутный». На колокольне Ивана Великого был колокол «Татарин», потому что был переплавлен из военных трофеев. На многих звонницах есть колокола «Медведь».
— Бытует мнение, что звонарь может легко оглохнуть. Это правда?
— Нет! Если бездумно колотить-молотить, тогда можно нанести себе вред по собственной глупости. А от благозвучных колоколов только польза. Я больше не могу без этого.
