Жизнеописание епископа Амвросия, настоятеля Успенского Свияжского монастыря (часть 1)

9165
Фото

К 100-летию со дня мученической кончины епископа Амвросий (Гудко)

Епископ Амвросий (Гудко) Сарапульский, второй викарий Вятской епархии, отличаясь горячим характером и резкой бесстрашной прямотой, имел столкновения со светскими властями за обличение в церковной проповеди злоупотреблений губернской администрации, был уволен на покой в 1917 году и поселен в Свияжском монастыре Казанской епархии, где его и застала революция. В сильных проповедях у раки святителя Германа Владыка призывал свою паству не радоваться безбожию, молиться за заключенного императора и не верить революционной лжи. Косились на «дерзкого» архиерея комиссары Временного правительства, злились позже и первые большевистские комиссары, но популярность этого простого, грубоватого архипастыря долго не позволяла поднять на него руку.

Епископ Амвросий (в миру — Василий Гудко) родился 28 декабря 1867 года в Люблинской губернии. В 1893 году он окончил Санкт-Петербургскую Духовную Академию, принял монашество и 30 апреля 1904 года был хиротонисан во епископа Кременецкого, викария Волынской епархии. С 24 февраля 1909 года епископ Амвросий был перемещен на Балтскую викарную кафедру Подольской епархии, а с 14 февраля 1914 года стал викарием Вятской епархии. 5 октября 1916 года Государь Император утвердил доклад Св. Синода о наименовании Преосвященного Амвросия, викария Вятской епархии, епископом Сарапульским и Елабужским.

В конце 1916 года произошел конфликт между сарапульскими «либералами» Михелем и Поляковым, с одной стороны, и епископом Амвросием — с другой, в результате чего Владыка отлучил этих господ от Причастия. Мера по тем временам была крутая и некоторые, особенно из единомысленных Михелю социал-демократов, выражали сомнение в необходимости такого наказания. Гласный Сарапульской Думы г. Михель был известен в городе своими крайне дерзкими, несдержанными высказываниями и идеями. Так, когда в январе 1917 года в Думе обсуждался вопрос об освобождении войсками от постоя помещения женской гимназии, Михель выразился таким образом: «Я вовсе не хочу лишить солдатиков хорошего помещения, но нужно же позаботиться и о науке», а потому предложил солдатам съехать из гимназии и занять сарапульский мужской монастырь («Прикамская жизнь». 1917. №22. С. 2—3). Этот же Михель с тем, чтобы получить воинскую отсрочку Добился должности уполномоченного Вятской районной комиссии по делам кожевенной промышленности, а в Думе, когда был поставлен вопрос о том, что отлученный от Причастия, должен отказаться и от должности попечителя Николаевского церковно-приходского училища, каковым состоял Михель, последний, непечатно выразившись в адрес епископа, заявил о себе так:

«Какой бы нравственности ни был человек, как бы нравственно он ни стоял, у каждого есть какое-нибудь святое святых, дорогое. Это святое святых для меня была Николаевская школа. Епископ Амвросий вот здесь меня и поймал, поймал за самое больное место» («Прикамская жизнь». 1917. №22. С. 3)

Михель, желая опротестовать решение епископа, написал на него жалобу в Св. Синод и буквально натравил на него левую печать. Так что на поддержку Владыки должны были выступить верующие и духовенство. В №8 газеты «Прикамская жизнь» от 11 января 1917 года было помещено письмо бывшего рабочего Ижевского завода, крестьянина Сарапульского уезда поселка Покровского, Антона Глухова:

«В №284 «Камы» за 1916 г. напечатана статья «Из местной жизни», в которой приведена выдержка из «Биржев. Вед.», заключающая в себе характеристику деятельности Епископа Сарапульского Амвросия. Меж. проч., в статье этой есть ссылка на заявление Еп. Вятского Никандра... о неручательстве... за возможность выступлений Е. Амвросия в таких населенных поселениях, как Ижевский завод, крайне нежелательных для спокойствия местного населения; при чем для примера приведен случай, «когда Е. Амвросий весьма неосторожно завел речь о насильственном обращении татар в христианство и тем самым вызвал среди них сильнейшее раздражение».

Прочитав все это, я был крайне поражен. Не буду касаться выступлений Е. Амвросия в Сарапуле, повлекших за собою якобы нехождение интеллигенции в храм. Скажу про Ижевский завод, который был посещен Е. Амвросием в 1914 г. 1 раз — в июне, в 1915 г. 2 раза — в мае и ноябре, и в 1916 г. 3 раза — в мае, августе и ноябре. Все эти посещения сопровождались торжественно умилительными уставными архиерейскими богослужениями во всех церквах завода. Особенностью этих богослужений было — руководимое епископом воодушевленное общенародное пение многих молитвословий при участии всего духовенства завода и выразительное отчетливое церковное чтение. От всего этого чувствовалась жизненная мощь и духовная красота Православия. Так же сильное впечатление на молящихся производили слова и поучения Епископа. В них он с истинно архипастырской ревностью о спасении пасомых назидал молящихся. Особенно сильно вооружался архипастырь в первое посещение против тайной продажи кумышки и бражки, раскрывая всю беззаконность и пагубность этой продажи, и призывая общество бороться с этим злом. Слова и речи Епископа во время войны были полны глубокого патриотического чувства. В посещения завода в ноябре 1916 г. Владыка обличал с церковной кафедры мародеров тыла.

Не будем говорить подробно о всех поучениях Епископа: все они были направлены к тому, чтобы возгретъ в слушателях любовь к Богу и ближнему, любовь к Царю и отечеству, любовь к воинам — защитникам отечества. Все посещения епископом Ижевского завода оставляли глубоко отрадное впечатление, поднимали дух народа и не только не заключали ничего опасного для спокойствия местного населения, но напротив служили залогом этого спокойствия; каковое в настоящее время и наблюдается в Ижевске.

Что касается речи Епископа Амвросия в Ижевском заводе о насильственном обращении татар в христианство, то подобного ничего в Ижевске не бывало. Все вышеизложенное о характере посещений Еп. Амвросием Ижевского завода основано как на моих личных наблюдениях, так и, насколько я прислушивался, на впечатлениях прочих, интересовавшихся пребыванием Епископа в заводе. Мне как православному христианину очень прискорбно, что такой ревностный архтастырь подвергается обвинениям. Дай Бог, чтобы все недоумения по делу Е. Амвросия кончились, и мир Божий водворился среди Сарапульской паствы».

В защиту епископа Амвросия, против которого левая пресса развернула целую кампанию клеветы и травли, выступило и духовенство, обратившееся в Св. Синод с просьбой не обращать внимания на злобные обвинения в адрес Сарапульского епископа, и миряне, направив делегатов как в С.-Петербург, так и к епископу Никачдру (Феноменову) Вятскому. Среди опубликованных писем в защиту Владыки, стоит отметить письмо одного ижевского священника от 17 января 1917 года, опубликованное в «Прикамской жизни» (№18, с. 3—4):

«От искры иногда разгорается сильный пожар. Так бывает и в физическом, и в духовном мирах. Самое естественное и вместе с тем интимное дело — дело отлучения от Св. Причастия Михеля и Полякова по распоряжению Сарапульского Епископа Амвросия, несомненно сделанное им с доброю целью, теперь разгорелось, попало в газеты и грозит стать чуть че всероссийским.

Не знаем, чего добивается печати во главе с «Биржев. Ведом.» и «Камой». По-видимому, цель их — развенчать Епископа Амвросия. К несчатъо для сей прессы, материалов против Епископа, видимо, нет. Нравственный облик Епископа настолько высок что нет против него улик. В «Прикам. жизни» за 1917 г. в №8-м имел мужество один бывший Ижевский рабочий поместить свой отзыв об Е. Амвросии... Отзыв этот весьма справедлив. Благочестивый мирянин чутким сердцем прочувствовал религиозное и нравственное влияние Архипастыря Амвросия на пасомых и правдиво изложил характеристику Епископа. Этот отзыв д. б. ценным, ибо он вышел из уст мирянина. Смеем думать, что этот мирянин является прекрасным выразителем в отношении Епископа Амвросия чувств большинства в Ижевске и в других местах Сарапулъского Викариатства православных церковных людей; добавляем — церковных, ибо у нецерковных людей точка зрения на все совершенно отличная до диаметральной противоположности.

Для того, чтобы общество чрез прессу выслушало и другую сторону, по правилу: «audiatur et altera pars», мы считаем нравственным долгом заявить в печати, что Преосвященный Амвросий больше всего вооружается против теплохладности в вере и жизни. Этой теплохладностью он объясняет и существование сектанства среди инородцев и пороков, вроде пьянства. Желая возбудить дух ревности о спасении и в пастырях, и в пасомых, Епископ Амвросий при посещениях своих совершает вдохновенные богослужения, которые действительно способны разогреть сердца верующих и воспламенить их на все доброе. Коньком деятельности Епископа Амвросия является борьба с пьянством и неудивительно, т. к. в его Архипастырском ведении находятся такие пъянственные центры, как Сарапул, Ижевск и Воткинск. Понятное дело, кому-то речи Епископа с призывом к абсолютной трезвости и громовыми обличениями пьянства, бражковарения и кумышковарения и пр. приятны, а кому-то и неприятны; приятны тем, кто искренно желает спасения души и спасения нашего дорогого Отечества в эту беспримерно трудную годину, и неприятны тому, кто заинтересован личной корыстью, увеличением своего богатства, хотя бы ценою гибели ближних и даже всего Отечества.

Для борьбы с пьянством, с благословения Е. Амвросия и при его деятельной поддержке, в Сарапуле и Елабуге учреждены Уездные Братства; причем Елабужское Братство настолько хорошо работает, что со временем, может быть, послужит образцом деятельности в этом роде для всей России. Сарапулъское Братство моложе, но и оно становится на твердую почву в своей сфере, стараясь развивать школьные кружки трезвости. Сарапул вот уже два года в августе месяце является свидетелем торжественных трезвенных праздненств, устраиваемых Е. Амвросием... И вдруг мы слышим голос, идущий отвне, о том, чтобы Епископ был удален из Сарапула. Конечно, на все воля Божия и Высшего Начальства, но как бы нам хотелось, чтобы дорогой наш. Архипастырь остался с нами и продолжал бы и в будущем нас, теплохладных, вдохновлять на духовную брань против неверия, зловерия и пороков...»

Добавим от себя к этому замечательному свидетельству, что организованное Владыкой Амвросием Елабужское Братство Трезвости, действительно, весьма активное и деятельное, устроившее чайную-столовую для бедных, выпускавшее множество литературы и пр., возглавлял тот самый о. Павел Дернов, что в 1918 году вместе с чадами своими был зверски убит большевиками, и чье имя среди прочих было помянуто Святейшим Патриархом Тихоном на литургии 31 марта/ 13 апреля 1918 года в память всех за веру и Церковь Православную убиенных. Сам о. Павел закончил Казанскую Духовную Академию (Миссионерские Курсы).

На некоторое время кампания против Епископа Амвросия утихла. Св. Синод рассматривал даже вопрос о выделении Сарапульского викариатства в самостоятельную епархию с отпуском необходимых средств государственным казначейством, однако, Февральский переворот дал ход иным преобразованиям. Монархически настроенные архиереи, не слишком согласные с декретами Временного правительства (ведь декрет об отделении Церкви от государства — плод деятельности именно Временного правительства) или открыто выступавшие против охлократического засилья, были смещены новым обер-прокурором Львовым. Вместе с действительно одиозными иерархами — митрополитом Питиримом (Окновым) и архиепископом Тобольским Варнавой, были уволены на покой и такие замечательнее святители, как архиепископы: Нижегородский Иоаким (Левицкий), Тверской Серафим (Чичагов), Харьковский Антоний (Храповицкий), епископ Черниговский Василий (Богоявленский) и др. 18 марта ст. ст. 1917 года на покой был уволен и Владыка Амвросий Сарапульский с назначением его настоятелем Свияжского Успенского монастыря (в аналогичную «ссылку», только в Николо-Угрешский монастырь, попал и митрополит Московский Макарий (Невский), при жизни прозванный Апостолом Алтайских инородцев). С этого момента начинается другой славный период деятельности Преосвященного Амвросия — свияжский.

Вступив в управление Свияжским монастырем, епископ Амвросий столкнулся с трудностями двоякого рода. Внутренними, ибо хозяйственные дела обители были запущены, службы совершались неисправно, некоторые из монашествующих вели соблазнительный для паломников образ жизни. И внешними — по причине неизбежного столкновения с властями. Так, уже 28 августа 1917 года Владыка телеграфировал в Москву оберпрокурору Св. Синода:

«Начальник Свияжской уездной милиции, крайне грубый безбожник, более трех месяцев пользуется странноприимной мужского монастыря, лишая богомольцев необходимого приюта, подстрекает братию к бунту, прошу защиты...»50

И Министерство Исповеданий уже 1 сентября реагирует на сию телеграмму.

Недовольная новыми жесткими порядками, установленными Владыкой, часть братии, поддерживаемая и поощряемая местной милицией, пустилась в доносительство на епископа. Знаком времени и как бы печальным предзнаменованием грядущей мученической кончины Владыки, стало покушение на его жизнь монаха Феодосия, человека совершенно опустившегося, падшего до существования постыдного и несоответственного монашеским обетам. Жители Свияжска и окрестных деревень были потрясены случившимся. Началось особое паломничество в обитель — за благословением Владыки. Феодосии же был арестован, что и спасло его от возможного самосуда разгневанных крестьян.

Рост авторитета епископа Амвросия способствовал усилению откровенной травли его властями. Началось все с требования, направленного в Министерство Исповеданий от имени Свияжского уездного комиссара, об удалении неугодного Владыки, способного возбудить народ против новой власти (т. е. Временного правительства). Приводились слова епископа, будто бы сказанные им во время встречи Грузинской иконы Божьей Матери из Раифы, что «теперь нет твердой власти, власть находится в руках каторжан и тюремщиков» и что «было бы лучше, если власть находилась бы в руках одного человека-самодержца. Подобные речи, по мнению комиссара, настраивали народ против нового строя. Для сбора документов, уличающих епископа Амвросия в «контрреволюционных намерениях», контрразведывательным отрядом была организована комиссия, которая будто бы изъяла приватную телеграмму, где Владыка выражал надежду на восстановление самодержавия. Прилагались и доносы некоторых монахов против настоятеля.

31 октября того же 1917 года епископом Амвросием дается письменное объяснение всем возводимым на него, как на православного епископа, обвинениям. Горячо, но доказательно отвергая их, не оправдываясь, а утверждая правоту тех, кто не приемлет насилия революций, бесчинства дорвавшихся до власти безбожников и заискивания перед светской властью, Владыка писал:

«... Моя речь при встрече Грузинской иконы Божьей Матери была произнесена на городской площади, пред собором, в присутствии многих священников и тысячи народа, и я убежден, что никто из слышавших ее и верующих в Бога, не подтвердит, будто бы мною в этой речи были произнесены инкриминируемые мне выражения против нового строя, в защиту прежнего. Как здесь, так и во всех других случаях, я проповедовал только в духе тех посланий, которые были объявлены Российской Высшей Церковной Властью».

По поводу телеграммы Владыка заявил следующее:

«Не помню, чтобы я послал кому-либо телеграмму с выражением надежды на восстановление в России самодержавного строя. Думаю, что какая-то «комиссия сообщает подложную телеграмму. Впрочем, если бы я или кто-либо другой и позволил себе выражать подобную надежду, как свое личное мнение, в частной телеграмме или письме, то, полагаю, после объявления революционным правительством всех — свобод и, затем, при наблюдении всех тех ужасов, каких мы являемся очевидцами по всей России вообще и в соседней Казани в частности, едва ли дозволившего себе подобную смелость можно назвать преступником, особенно если бы он мечтал о самодержавии не в духе Николая II, а Александра III, когда Русь наша была славна, сильна, мирна, а всем ее врагам и злодеям страшна»51.

Далее, епископ Амвросий сообщает о личностях доносивших на него «монаха» Феодосия и начальника Свияжской уездной милиции Комарова, восставших против Владыки по причине того, что новый настоятель с первого дня перестал потакать распущенности братии и самочинному распоряжению имуществом и средствами обители, расхищаемыми некоторыми иноками вместе с представителями новой власти:

«... иеродиакон Феодосии.., при содействии того же Комарова, дошел до такой дерзости, что оклеветав меня предварительно печатно и выбранив публично площадной бранью, он, наконец, будучи (еще иеродиаконом) принят Комаровым на службу в уездную милицию, решил еще больше обесславить и без того уже достаточно опороченную его безобразным пьянством и буйством обитель — покушением на жизнь настоятеля... В объяснение враждебного отношения ко мне г. Комарова, достаточно, думаю, сказать, что этот бывший каторжник и настоящий безбожник самовольно захватил монастырскую гостиницу даже с частью надворных построек, лишив, таким образом, наших богомольцев необходимого приюта, и на мое естественное желание избавиться от него, ответил подстрекательством братии не только к бунту против меня, но даже — к убийству!»

Вынужденный объяснять, почему безбожникам не угоден обличающий их безбожие архипастырь, а негодным монахам — строгий настоятель, епископ Амвросий так завершил свое представление в Казанскую Духовную Консисторию:

«... на красном коньке моей, якобы политической, неблагонадежности, при очень уже доверчивом и благосклонном содействии оберпрокурора Львова, без всякого моего объяснения, вывезли из города Сарапула некоторые из его граждан — слишком уж рьяных (по недомыслию, конечно) приверженцев революции. На том же коньке еще менее заслуживающие доверия уж не граждане даже, а негодные агенты революции, пытаются вывезти меня и из Свияжска. Удастся ли этот замысел и этим господам, посмотрим... Какова деятельность этих господ, об этом достаточно, думаю, свидетельствует то обстоятельство, что при их благосклонном не только попустительстве, но даже и прямом содействии, крестьянами Свияжского уезда разграблены и опустошены помещечъи имения и усадьбы, а также присвоены церковные и монастырские — земельные — угодья. А бедному люду и за большие деньги трудно добыть хлеба».

С внезапным выходом из тюрьмы иеродиакона Феодосия, покушение которого на настоятеля осталось безнаказанным, на следующий день — 20 января — прибыл в монастырь, якобы за вещами, другой смутьян — иеромонах Илья (Борисов). Под их руководством и воздействием, как свидетельствовал Владыка в совсем рапорте в КДК от 5 февраля 1918 года: «Вся противная партия опять подняла голову, обнаглела и начала новые кляузы против настоятеля». Братия монастыря разделилась на два лагеря: одни иноки — верные обетам послушания и нестяжания, оставались верными и своему настоятелю, другие — в основном, ранее облеченные хозяйственной властью,— устраивали у себя в кельях самовольные частные собрания, сговариваясь против епископа, игнорировали все распоряжения Владыки и пренебрегали своими монастырскими обязанностями: не посещали храмов, не исполняли послушаний, являясь только к трапезе. Зачинщики смуты, иеродиакон Феодосии и иеромонах Илья, отказались расписаться в объявлении им решения Епархиального Начальства о переводе в другие монастыри, заявив, что ни в какие монастыри они не поедут, причем, последний из двух ослушников еще ранее был уличен епископом Амвросием в утаивании 500 рублей свечных денег. По вине другого иеромонаха, из этой же «оппозиции» настоятелю, в ризнице не доставало многих предметов, значившихся по описи. В результате 5 февраля Судебно-следственная комиссия при Совете Солдатских и Крестьянских Депутатов Свияжского Уезда по жалобе иеродиакона Феодосия собрала в помещении бывшего Уездного Съезда всех свидетельствующих против епископа Амвросия, как писал Владыка: »не знаю, в качестве ли свидетелей только или — вместе — и истцов...»52

В марте 1918 года Владыка Амвросий представил в Консисторию клировую ведомость по Свияжскому монастырю, препроводив ее своими замечаниями:

«При внимательном прочтении настоятельских отметок о поведении и качествах монахов сей обители, у кого-нибудь может возникнуть такой соблазнительной помысел: «Если таково большинство монахов, то, вероятно, не лучше их сам настоятель». И последний волей-неволей должен был бы принять на себя подобный упрек, если бы... он не настоятелъствовал такой короткий срок здесь (менее года) и если бы лишен был возможности, так сказать, с документами в руках доказать, что такое печальное наследие он получил от своих предшественников. Правда, за последние 35 лет их было сравнительно немного, всего 5 человек: архимандриты Вениамин, Аркадий и Афанасий; епископы Иннокентий и Макарий, но, зато, никто из них не мог похвастаться достаточной опытностью и твердостью в управлении.

Преосв. Иннокентий, впрочем, оставил по себе очень хорошую память, но его управление было здесь очень кратковременно. А ближайший предшественник — Преосв. Макарий, с его толстовским непротивлением злу... довел обитель до такого нравственного падения, до какого она раньше едва ли доходила и доходила ли когда-либо? Поэтому, хотя и рад бы сказать вместе с Пророком: да не возглаголют уста моя дел человеческих, но заключаемое мною в обители положение дает ли мне такое право? Не придется ли за врученное мне достояние Божие отвечать перед Богом и людьми? И я готов со всем усердием, до полного самопожертвования, потрудиться над засоренной нивой, если... встречу надлежащую поддержку с той стороны, откуда я ее вправе ожидать. Но другого способа для очищения этой нивы, как вырывания с корнем пагубной сорной травы,— нет, иначе эта трава заглушит, подавит и добрые семена...»

Владыка Амвросий предлагал удалить из обители иноков, наиболее активных в смущении паствы и написании доносов, как порочащих монастырскую братию в глазах богомольцев и жителей Свияжска:

«Нельзя же в самом деле,— заключал епископ,— терпеть безбожников и зловредных людей, готовых, ради удовлетворения своих низменных страстей, предать безбожникам-большевикам не только настоятеля, но и достояние обители!»53

Если бы в Духовной Консистории прислушались к словам Владыки... Но увы, дело это в рассмотрении отложили, и последствия не преминули сказаться.

7 марта Владыка Амвросий получил повестку явиться 12 марта в суд Свияжского ревтрибунала по обвинению в «контрреволюционных действиях». Обвинения основывались на заявлениях уже упомянутых монахов. Отдаваемый на неправедный суд, православный архипастырь не падал духом и не просил у Консистории защиты, а только заметил: не найдет ли полезным Духовная Консистория »командировать присутствовать кого-либо из своих членов на сем судном деле, которое обещает, по-видимому, быть интересным, и, думается, имеет не мой личный только интерес»54. Действительно, это было одно из первых в России судебных дел, где главным обвиняемым был православный архиерей, коему вменялись в вину его якобы контрреволюционные деяния. Через двадцать лет подобные «процессы» станут обычны, тогда же в еще не обезбоженной России этот процесс представлялся какой-то первобытной дикостью: архиерея судят! И кто?!

Дело против епископа Амвросия было тайно начато уже давно, еще при Временном правительстве. Однако революционные события на некоторое время прервали «следственное дознание» — надо было понять, чего хотела новая власть. И когда выяснилось, что желания эти совпадают — «грабь награбленное» и «долой попов» — те же люди, которых подняла до высот власти мутная волна февраля 17-го, и еще более возвысила октябрьская, возобновили травлю православного епископа, не питавшего ни малейших иллюзий относительно «народности» и «веротерпимости» новой власти. Таким образом, Владыка Амвросий подвергался суду не только за свои пламенные обличения бесчинств новой власти против Православной Церкви, но и за чинимые им препятствия к разграблению святой обители, а это ли не тяжкая вина в глазах самих грабителей?!

Официально дело было начато по жалобе иеродиакона Феодосия, выпущенного из тюрьмы 19 января, тогда как жалоба на епископа датирована 18 числом! За день до выхода из тюрьмы! Как здесь не увидеть злого умысла и сговора против Владыки Амвросия, тем более, что сразу по выходу, Феодосии был сызнова принят на службу... в милицию. Видимо, покушение на «служителя культа» было по достоинству оценено новой властью, да и начальник местной милиции (Комаров) был приятелем и подельщиком «красного иеродиакона». Привлечен же к суду православный епископ был по постановлению следственной комиссии ревтрибунала в составе поляка-лютеранина и татарина-магометанина. За две недели перед судом восставшие против своего настоятеля монахи не посещали служб, дезорганизовывали жизнь обители, и, так как после 20—30 собраний успели сговориться окончательно, то, как в сердцах заметил Владыка, «на суде лгали и клеветали... довольно согласно, что, однако, нетрудно было опровергать...»55. Главной целью восставшей против настоятеля группы, увлеченной в соблазн непослушания и наветничества не без участия и организационной помощи Свияжской милиции, было изгнание из обители несговорчивого епископа. После этого жаждали они сами вступить во владение монастырским имуществом, для чего было написано прошение в Совет солдатских и крестьянских депутатов (вот кому желали они подчиниться!) об утверждении в монастыре... Комитета (!) по управлению обителью. Последняя идея, не лишенная революционной привлекательности и высказанная в надлежащем месте, конечно же пришлась по душе светской власти. И дело против православного Епископа было запущено без всякого промедления. Так, покушавшийся на убийство Феодосии стал истцом, а подвергнувшийся нападению епископ Амвросий сел на скамью подсудимых.

Продолжение следует...

Новости по теме

Священномученик Ермоген, патриарх Московский и всея Руси (+1612) Священномученик Ермоген, патриарх Московский и всея Руси (+1612)

Память 17 февраля / 2 марта, а также 12 / 25 мая (прославление), 5 / 18 октября (Собор Московских святителей). На кафедре: с 13 мая 1589 года, Казанский и Свияжский с 1602 года по 3 июля 1606 года

Священномученик Ермоген, патриарх Московский и всея Руси (+1612) Священномученик Ермоген, патриарх Московский и всея Руси (+1612)

Память 17 февраля / 2 марта, а также 12 / 25 мая (прославление), 5 / 18 октября (Собор Московских святителей). На кафедре: с 13 мая 1589 года, Казанский и Свияжский с 1602 года по 3 июля 1606 года

Святитель Гурий, архиепископ Казанский, чудотворец (+1563) Святитель Гурий, архиепископ Казанский, чудотворец (+1563)

Память 5 / 18 декабря, а также 4 / 17 октября (обретение мощей), 20 июня / 3 июля (перенесение мощей), в воскресенье после 29 июня / 12 июля (Собор Тверских святых). На кафедре: с 7 февраля 1555 года по 5 декбря 1563 года

Святитель Гурий, архиепископ Казанский, чудотворец (+1563) Святитель Гурий, архиепископ Казанский, чудотворец (+1563)

Память 5 / 18 декабря, а также 4 / 17 октября (обретение мощей), 20 июня / 3 июля (перенесение мощей), в воскресенье после 29 июня / 12 июля (Собор Тверских святых). На кафедре: с 7 февраля 1555 года по 5 декбря 1563 года