Вчера в рамках проекта «Накануне революции» мы опубликовали отрывок из дневника епископа Никона (Рождественского) в честь 300-летия со дня преставления Патриарха Гермогена. Сегодня — ещё одна интересная выдержка из «Моего дневника», как всегда, с полезной исторической справкой. Не пожалейте времени, ведь о святителе Гермогене надо знать каждому православному, а тем более — нам, татарстанцам.
«Тот, кто держал в трудное для народа время в своих твёрдых руках посох всероссийских первосвятителей Петра, Алексия, Ионы и Филиппа, был на голову выше всех своих современников в государственном отношении. Он больше, чем кто-либо из героев этого страшного времени, сделал для спасения России и запечатлел свои подвиги мученической смертью в 1612 году.
Когда верховная власть перешла к боярской думе, когда бояре решили призвать на русский престол польского королевича Владислава, снова возвысил свой голос против этого опасного для Отечества шага святейший Патриарх Гермоген. Он не смутился тем, что не достигнет цели, и прямо заявил, что он против призвания иноземца-поляка, указывая, что необходимо избрать на престол православного царя из русских, причём первым указал на юного боярина Михаила Фёдоровича Романова как на лицо, достойное царского венца.
Патриарх напоминал о том, что пришлось испытать русскому народу от поляков при Гришке Отрепьеве: «Теперь чего ждёте? — спрашивал он изменников. — Разве только конечного разорения царству и православной вере?». Но польские приспешники осыпали Патриарха насмешками: «Твоё дело, — говорили они, — святейший отче, смотреть за церковными делами, а в мирские дела тебе не следует вмешиваться».
Как это похоже на то, что и в наше смутное время говорят нам, пастырям Церкви, современные нам приспешники масонов и иудеев: не ваше дело вмешиваться в политику! Как будто любовь к Отечеству — политика! Как будто охрана православной веры в России — политика! Святитель Гермоген не слушал тогдашних изменников: он дал нам пример и завет, как относиться к таким разговорам. Он отстаивал правду Божию по архиерейской совести, а не по толкованию тех, кто и Бога потерял, и врагу продался…
<…> Момент был страшный. Бояре стояли за польского королевича, в своей слепоте не подозревая опасности; Москва была в руках поляков; смута и измена увеличивались; люди, верные отечеству и православной Церкви, были загнаны и забиты… В эту-то роковую пору «был един и уединен», как выражается современный ему летописец, святейший Патриарх Гермоген.
Об алмазе веры, богатыре духа — святом Гермогене
Мог ли он, казалось, в своём полном одиночестве поднять Россию против поляков и самозванца на смертную борьбу? Но что же будет, если и этот, доселе твёрдый, как алмаз, столп Церкви и всея Руси — теперь поколеблется? Что если и он, изнемогши в своём тяжёлом одиночестве, под грозою гонений омрачит себя мыслью, будто путём уступничества и угодничества Польше и католичеству можно спасти хоть часть исторических сокровищ России?..
Но благодарение Богу! Этот великий и несокрушимый столп не поколебался, этот светильник не угас и, по-прежнему, в сгущавшейся тьме светил России своим немерцающим светом, который по мере роста бедствий и опасностей, разгорался всё ярче и ярче».
