Открывая любую молитву на церковнославянском языке, мы тут же соприкасаемся с тем опытом, который восходит к солунским братьям. Именно благодаря им мы можем молиться понятными нашему уму и сердцу словами. Господь так устроил, что именно Кирилл и Мефодий стояли у истоков славянской письменности и с ревностью старались донести до славянских народов смысл греческого православного богослужения.
Принято считать, что Мефодий (в миру Михаил) родился в 815-м году, тогда как Кирилл (в миру Константин) гораздо позже — в 827-м году. Происходили они из знатного рода, хотя доподлинно неизвестно, чем занимался их отец Лев. Возможно, он был членом византийской администрации. Супруга Льва Мария по одним предположениям была славянкой, а по другим — происходила из греческой аристократии. В любом случае сыновьям они дали прекрасное образование, ничем не уступающее образованию царских особ.
Мефодий избрал военную карьеру, но через некоторое время разочаровался в мирских благах и ушел в монастырь, оставив все. Кирилл же, избрав путь философа и ученого, надолго попал в сферу интересов византийского двора. Сначала его поставили секретарем патриарха, а затем и преподавателем в университете. Однако в его карьере не все складывалось гладко. Будучи приближен патриархом Игнатием, он расходился с ним во взгляде на светскую науку.
Известно, что Игнатий отвергал внебогословские познания, вплоть до логики. На это будущий патриарх Фотий ехидно подмечал, что, читая Священное Писание глазами Игнатия, нам придется признать из понятия «двоедушие» что у человека две души. Игнатий и Фотий — это два совершенно не похожих друг на друга человека и предстоятеля Константинопольской церкви, при которых жил и трудился Кирилл. Один был более примитивен и традиционен, тогда как другой, обладая незаурядными богословскими и философскими познаниями, при этом оказывался на деле крайне политизированным.
Не найдя общий язык с Игнатием, Кирилл отправляется к брату в монастырь. Через шесть месяцев его находят и возвращают в столицу, где он становится преподавателем философии в Магнаварском университете. К этому времени относится знаменитый диспут Кирилла с низложенным в 843-м году иконоборческим патриархом Иоанном VIII Грамматиком. Здесь и проявился его незаурядным полемический талант.
Чтобы понять глубину философских прозрений Кирилла, достаточно обратиться к одному пункту этой полемики. Иоанн отвергал иконопочитание на основании того, что изображение не может быть тождественно воспринимаемой реальности, а значит является ложным. Сопровождал он свою мысль странным аргументом. «Если из креста убрать одну часть, то это уже не будет являться крестом. На иконе же мы изображаем только лик до груди, но не весь образ», — говорил Иоанн. По всей видимости, наиболее частым изображением в то время были все же поясные иконы.
Мы знаем, что для античного сознания лицо было главным выражением внутреннего мира человека и ему отводилось в живописи особое значение. Например, чтобы отделить бога от фавна, достаточно было изобразить последнего с грубыми крестьянскими чертами лица, не искажая его стройную фигуру наличием копыт и иных атрибутов. Лица богов напротив — утонченные и прекрасные, с широко распахнутыми глазами. Такая же традиция перешла и в иконопись.
Первые поясные изображения появились ради того, чтобы сделать лик максимально приближенным к молящимся. Для Иоанна такие изображения на уровне логики противоречили подлинному восприятию Господа и святых, ведь они в своих деталях не отображали действительную реальность. На этот аргумент Кирилл отвечает следующими словами: «Крест имеет четыре части. Если одна его часть будет утрачена, то он потеряет свой образ. Икона же имеет образ и подобие того, ради кого она написана. Кто смотрит, видит не льва и не рысь, а подлинный первообраз».
Ключевая фраза здесь — «кто смотрит». И Иоанн, и Кирилл ставят один и тот же вопрос: «Что такое образ?»
Для Иоанна образ — это отражение реальности на доске красками, а для Кирилла — отражение реальности в человеческом сознании. Другими словами, Кирилл говорит: «Неважно, какое изображение. Важно, что тот, кто смотрит, воспринимает то, что нужно».
По сути, для Иоанна образ формируется вне человека, между живым образом (Господь или святые) и его изображением на доске, тогда как для Кирилла образ конструируется в человеке, в его разуме и сердце при взгляде на икону. Икона для Кирилла не сама по себе «образ», а «образ» в восприятии человеком. Без человека икона бессмысленна. Иоанн говорит о том, что доска и краски — вот та точка, где сходится изображение и первообраз, то есть Господь или святые. Кирилл смотрит на это иначе. Не доска, а человек является центром встречи между воспринимаемым им изображением и той духовной реальностью, которая ему открывается через икону. Если принять точку зрения Иоанна, то икона действительно идол. Иоанн страшится того, что она воспринимается сама по себе как хранительница некоего богооткровения. Конечно, в этом случае любое несоответствие иконы действительности будет важным аргументом против иконопочитания. Никакое изображение не может адекватно выразить реальность. Но для Кирилла икона — лишь средство для достижения богооткровения внутри себя. Изображение фиксирует взгляд молящегося на себе, и все чудотворение происходит не в иконе, а в сердце.
Для Кирилла центром всякого познания был человек в своем устремлении к Богу. Когда император Михаил ΙΙΙ спросил у него, в чем суть философии, то Кирилл смиренно ответил: «Познание божественной и человеческой природы вещей в той степени, в какой человек может приблизиться к Богу, который учит человека по образу и подобию сотворившего его». Неудивительно, что для основных просветительских миссий был избран именно Кирилл. До определенного момента он путешествовал без своего брата. Миссия к сарацинам и хазарам была его личным политическим заданием, и лишь к славянам он отправляется с Мефодием, знающим славянский язык.
К сожалению, отношение к миссии у Кирилла и его руководителей очень разнилось. Для императора и патриарха насаждение веры в среде варваров было главным условием включения народов в сферу греческого влияния. Более того, в этом случае перевод книг для них был совсем не желателен. Ведь наличие литературного национального языка будет главным фактором в формировании национализма и оппозиционных настроений.
Подвиг Кирилла и Мефодия в том, что они служение истине поставили превыше всего. Как никто знающий цену разуму, Кирилл прекрасно понимал, что вера без понимания вырождается в магию и язычество. В своей проповеди святые братья столкнулись с важным препятствием, определившим их дальнейшее положение. Рим заинтересовался их трудами, потому что это противоречило устойчивой традиции, по которой богослужения могут вестись только на трех языках — греческом, еврейском и латинском.
Вообще, положение Римского епископа в те годы было крайне сложным. Во второй половине IΧ в. Рим начал понемногу впитывать в себя отклонения от православия. Ересь Filioque, исповедующая исхождение Духа и от Отца, и от Сына, зарождалась в провинциях западной части империи. Патриарх Фотий уже писал обличительные послания по этому поводу и вообще не считался с мнением папы римского по церковным вопросам. Он был приближен к императору, и это делало его абсолютно независимым от влияния римского понтифика. С другой стороны, Рим если и имел явные отличия, то лишь в обрядовой части. Вероучительные отклонения на официальном уровне не принимались.
Все это поставило Кирилла и Мефодия перед выбором. Либо остаться верными интересам родины вопреки здравому смыслу и не заниматься переводами, на которые при этом издерживались немалые средства, либо отправиться в Рим и заручиться поддержкой папы Адриана ΙΙ. Они выбирают второй вариант и в 868-м году прибывают в столицу западной империи. Возможно, это решение далось им очень нелегко. Будучи вдали от родины, забытые и мало кому нужные, они все несли на собственных плечах. Пожертвовав всем ради Христа — и карьерой на родине, и собственным благополучием, — они до конца жизни посвятили себя делу проповеди.
Кирилл принял перед смертью схиму в Риме и там же почил в 869-м году. Мефодий был поставлен епископом и до своей кончины в 885-м году отстаивал право служить на славянском языке. Будем же помнить, что те молитвы, которые мы читаем дома и в храме, действительно пронизаны пламенным духом, пропитаны кровью и потом великих солунских братьев и их учеников. Они посвятили Богу свой ум и сердце, а Господь дарит это нам через таинства и богослужения.
