Когда-то наша страна считалась самой читающей в мире. Однако сегодня мы не только не имеем этого достойного уважения титула, но и спустились в самый низ интеллектуального рейтинга. «Что делать?» и «Кто виноват?» — вопросы риторические, однако ясно одно — исправлять положение дел нужно будет подрастающему поколению. О том, чем интересуется современный читатель, и можно ли понять язык молодежи, рассказывает русский публицист и литературный критик, настоятель храма святой мученицы Татианы при МГУ имени М. В. Ломоносова протоиерей Владимир Вигилянский, посетивший Казань в день празднования Казанской иконе Божией Матери.
— Отец Владимир, когда владыка Антоний Храповицкий ехал в Казань, чтобы занять пост ректора, то писал одному из своих друзей: «Еду снова возиться с мятежным, но милым студенчеством». А как Вы относитесь к студентам?
— Я долгие годы внутренне чувствовал себя студентом и не мог поверить, что мне больше пятидесяти лет. Некоторые люди чувствуют себя студентами всю жизнь. Студенческие годы оставляют в душе каждого человека светлый след. В это время происходит утверждение человека как личности, происходит борьба добра со злом, светлые порывы сталкиваются со стеной заскорузлости этого мира. Студенчество я очень люблю, однако полностью согласен с протопресвитером Александром Шмеманом, который сказал: «Я терпеть не могу, когда взрослые люди заискивают перед молодежью и неестественно, ложно подделывают себя под других». Одинаково отвратительны как чрезмерная комплиментарность, так и беспощадное обличительство. К молодым людям надо относиться с уважением, а не подыгрывать им.
— Батюшка, как Вам удается говорить на языке молодежи? Я имею в виду вашу активную деятельность в «Фейсбуке».
— На любом языке можно как молиться, так и ругаться. «Фейсбук», «ВКонтакте», «Живой Журнал» — это разные языки, требующие изучения. После регистрации в «Фейсбуке» я полгода ничего не писал — только изучал. И затем понял, что с помощью социальных сетей можно продвигать различный продукт: интеллектуальный, культурный и так далее. И вопрос только в том, как привлечь читателя. Человек живет в загадочном мире, и чтобы понять, что происходит, ему нужны подсказки. Я даю эти подсказки. Они могут не нравиться, но их все равно будут читать.
— В одном из своих интервью Вы сказали о книге владыки Тихона Шевкунова «Несвятые святые» следующее: «Это новый, до этого времени неизвестный, код художественного анализа человека и жизни». Что Вы имели в виду?
— Я имел в виду код Евангелия. Если подходить к человеческой трагедии с Евангелием, а трагедией является каждая человеческая жизнь, то человек раскрывается во всей своей полноте. Потому что согласно Евангелию ценна каждая человеческая личность. Пока человек жив, Бог любит его, надеется на него и верит в него. И уже это одно совершенно переворачивает наши представления о человеке. С одной стороны, этот код универсальный, а с другой — он дает абсолютно новый взгляд, абсолютно новую интонацию. И, как оказалось, именно этого современной литературе сильно не хватает. Русская классическая литература, несомненно, проникнута духом христианского понимания жизни.
— Присутствует ли код Евангелия в произведениях западных писателей?
— Конечно. Почитайте библейский роман Томаса Манна. В нем автор изложил историю Иосифа и его братьев. У нас нет такого писателя. Не в том смысле, что он лучше, чем наши — просто совсем другой подход. Его роман, написанный в XX веке, стал самым антифашистским. Разумеется, Томас Манн выступил не против Гитлера, а против идеологии, против сконцентрированного постмодернизма европейского мышления, принявшего агрессивные формы. Сейчас, кстати, абсолютно тот же фашизм, только уже в либеральных формах. Тогда же Манн описал то, что надвигалось на Европу, и как с этим можно бороться. Франция дала миру Мериме. Это нераскрытый для России писатель времен Пушкина, у которого есть притчи с глубоким смыслом. Я думаю, что в духовных достижениях других стран каждый может найти много полезного.
— Спасибо, батюшка, за интересную беседу!
_s.jpg)